Кто рассчитывал на каноническую, визуально неспешную и повествовательную версию «Бесов» Достоевского, тот ошибался. Нервическая, сразу берущая быка за рога, требующая концентрации внимания киноверсия Романа Шаляпина эпатировала неподготовленную публику. Ощутив внутренний протест против такого беспардонного эмоционального удара, некоторые зрители уходили с просмотра. Это - их право и их выбор.

Мой выбор и выбор подавляющего большинства людей, пришедших смотреть еще одних "Бесов", был иным. Фильм молодой команды единомышленников оказался настолько бодрящ, что некоторые шероховатости и довольно тугой зачин не испортили общего впечатления. Кинособытие, несомненно, состоялось. И в связи с этим совсем не хочется снисходительно и всепрощающе говорить об авторах картины, как о молодых, о начинающих, о бюджетном героизме, о свежей крови в стареющих кинематографических мехах… В случае с "Бесами" вообще нет смысла говорить о молодости, максимализме или пробе пера. Это – самое настоящее поколенческое кино.

Выбор актера на главную роль – несомненный успех. Ирония актерской судьбы: Евгений ТКАЧУК начал сниматься у Шаляпина в роли демонического Верховенского раньше, чем Хотиненко позвал его в свой сериал на роль невинно убиенного Шатова. У Шаляпина актер работает, как гигантский пресс, впечатывающий и вбивающий неумолкаемыми речами немногочисленных персонажей. Как молоток – гвозди, по самую шляпку.

Антураж конкурсных "Бесов" сжат до минимума. Шаляпин вычленил из толстенного романа, как сейчас говорят, "самую мякотку". И рафинированный продукт оказался довольно ядовитым и горьким. Каким обычно и бывает добротное лекарство.

Фильм снимался в заброшенных пространствах какого-то производства, и по безысходной картинке – это точно Достоевский. Устаревший разрушающийся завод, давно покинутые территории, сгнившие доски, пыль, ветошь, ржавое железо, разлагающаяся осень. Тотальный некроз. Это не противоречит литературной основе, потому что герои Достоевского обычно пребывают в перманентно кризисном пространство-времени, взыскуя выхода.

Верховенский буквально пикирует на своих жертв, появляясь откуда-то сверху. Он - заводной долгоиграющий механизм, чья внутренняя пружина в любой момент готова распрямиться и снести не только окружающих, но и разрушить самого себя. Что, собственно, и происходит.

Примечательно, что красавец Ставрогин обнаруживается ближе к концу фильма, как воплощение идеи-обманки, как символ мертвой и неплодотворной идеи. У Шаляпина безумно красивый декаданский труп Ставрогина болтается в петле, в то время как напившийся первой крови обнаженный Верховенский пытается слиться с ним в каком-то безумном экстазе, постепенно превращаясь в клопа.

Время в вольной экранизации Шаляпина сжато до предела, практически следуя классической театральной трагедийной традиции, подразумевающей единство времени, места и действия. Некий рок, обреченность обозначен декоративным невинно-белым голубем. Этот неумолимый голубок в конечном итоге посещает и Верховенского. Кульминация, мессадж картины выражены в последнем монологе Верховенского, не оставляющим никаких лазеек для разночтений. Это – кратко сформулированное кредо любого абсолютизма, в основе которого всегда лежит низведение рода человеческого до уровня покорного, бессловесного и слабо соображающего скота. Народ-функция – голубая мечта любого диктатора.

Несомненно, Евгений Ткачук, которого выборгское "Окно" вместе со зрителями открыли для себя еще в прошлом году, обрушил на зрителя такой мощный энергетический шквал, что в силу этого убедительность образа показалась еще страшнее: "и всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет".

Впрочем, не стоит обольщаться. Наличие главного страшного беса не делает остальных бесенят невинными овечками.

Екатерина АГЕЕВА